Шансы и компромиссы

"В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа". Так давным-давно написал один смешной дядька сам страдавший, по меньшей мере, дефектом зрения. Это я к тому клоню, мой дорогой дневничок, что как же редко случается, что отдельно взятый гомо сапиенс, особенно мужского пола, привлекает тебя абсолютно всем! Как появится на горизонте умный, симпатичный, состоятельный мужик - так в постели посредственность. Или горячий мачо с тем, что не стыдно выложить на стол в приличном обществе, так туп как пробка и нищ как церковная мышь. Ну и самый катастрофичный вариант - это когда посредственность соседствует с тупостью. Но на таких приличные девушки не клюют, поэтому они идут на курсы пикаперов, где коллективно онанируют на "шестёрок", "восьмёрок" и иногда "десяток".

В подавляющем большинстве случаев барышням приходится идти на компромисс со своими представлениями о прекрасном. "Ну что вы, он совсем не туп, он... своеобразен! Нет, нет, у моего нового любовника не маленький, у него всё "на уровне мировых стандартов"! Да, он не может сводить меня в кино, но это же временные трудности, и вообще, не в деньгах счастье!" Как много "отмазок" мы придумываем мужчинам и как часто даём им второй, третий и сто пятый последний шанс, в надежде, что они когда-нибудь оправдают затраченные на их окучивание силы, время и средства.

Иван Иваныч был чертовски умён и обаятелен. Ну а что ты хочешь, дорогой дневничок? Журналюга с 30-летним стажем, специализирующийся на политике и экономике и прошедший четыре войны, о которых писал, вещал, показывал отнюдь не из уютной и безопасной останкинской студии, в следствие чего заработавший себе даже одно ранение.

Несмотря на скоропостижный побег из инфекционной больницы я всё еще сидела дома, запертая в четырёх стенах зловредной аллергией. Единственным моим развлечением были ежедневные визиты медсестры, ставившей мне капельницы и коловшей какой-то термоядерный коктейль, от которого венам становилось холодно. А тут интересный собеседник, который не только знал о чём рассказать скучающей девице, но и отлично умел это делать. Ясен пень, я трепетала. Правда дистанционно, а потому целомудренно.

Честно признавшись, что коротаю дни в болезни тяжкой, я категорически отказывалась от свиданий с Иван Иванычем. К его чести, он не торопил события, деликатно выжидая, когда пройдёт мой недуг. И вот через пару недель, окончательно охренев от дефицита общения и вынужденной трезвости, как только моя аллергия побледнела настолько, что поддалась замазыванию и запудриванию, я рысью поскакала в холостяцкую берлогу, где Иван Иваныч ожидал меня с коньяком.

Естественно, мы насвинячились. Причём оба. Нет, сначала всё шло интеллигентно. Мы засели в маленькой кухоньке, и Иван Иваныч развлекал меня байками из военно-полевой журналистской жизни, рассказывал о нынешней работе, о своих близких и дальних родственниках, и мне было так хорошо и уютно, как будто я полжизни провела на этой кухне с этим человеком вот в таких посиделках. Я действительно чувствовала себя как дома. Но потом мы сходили за второй, и вот тут уже меня начали настигать провалы в памяти и досадные промахи.

Я совершенно беспечно сняла свитер и осталась в футболке с коротким рукавом, абсолютно забыв об огромных даже не синяках, а кровоподтеках, оставленных бесконечными капельницами и инъекциями на моих руках. Иван Иваныч, посмотрев на всё это безобразие, выпил ещё писят и сурово спросил: "Ты что, сидишь на героине?". Я тоже выпила очередные писят и твёрдо ответила: "Да". Не терпящим возражений тоном Иван Иваныч сообщил мне, что утром, как только проснёмся, мы сразу пойдём на приём к его хорошему знакомому и по совместительству врачу-наркологу. Я почему-то не возражала. А потом я обиделась на Иван Иваныча. Не помню за что, помню только, что с видом оскорблённой невинности я стояла в коридоре и яростно пыталась обуться. Мне было тяжело. В следующий раз я очнулась уже в постели. Любопытно, кто снимал с меня сапоги?

Как это и положено мужчине далеко за сорок после двух бутылок коньяка, у Иван Иваныча не встал. Но опять же, как и положено джентльмену, он пытался компенсировать этот досадный промах всеми доступными средствами. Причём делал это с огромным энтузиазмом и по моим ощущениям несколько часов. Он делал это даже тогда, когда я простым человеческим, но почему-то английским языком умоляла его: "Please no more sex. I'm fully satisfied". Иван Иваныч не принимал никаких возражений и с воплем: "Невозможно оторваться от такой красоты!" снова бросался в бой. Как я узнала позже, единственное о чём в жизни жалел Иван Иваныч, что так и не выучил ни одного иностранного языка.

Следующие два дня, обильно смазывая детским кремом покрасневшую, опухшую и стёртую практически до дыр "красоту", я мрачно размышляла о том, что это был самый ужасный секс в моей жизни.

Ну почему такая вселенская несправедливость?! Умный, интересный, привлекательный, образованный, одинокий мужчина и такой кошмар в постели! А особенно после неё. С одной стороны меня тянуло к новому кавалеру, он мне нравился, а с другой - перспектива дальнейших любовных отношений с ним меня просто пугала. Эдак недолго стать инвалидом сексуального фронта!

Иван Иваныч телефонировал каждый день, осведомлялся о моём драгоценном самочувствии, развлекал беседами и непременно желал видеть меня снова. А я замерла в нерешительности, обдумывая что представляет для меня большую ценность - нормальная жизнь половая или роскошь человеческого общения. В конце концов, как ни странно, я выбрала второе, решив дать Иван Иванычу ещё один шанс.

Он банально соблазнил меня солянкой. Я ведь уже говорила, что желудок у меня эрогенная зона, и когда мужчина начинает её ловко стимулировать вопросами вроде "Чем тебя побаловать, дорогая?", "Что тебе сегодня приготовить?", я просто теряю способность к мышлению и сопротивлению. В тот вечер Иван Иваныч подозрительно не пил, и я поняла, что он тоже опасался повторения фиаско. Собственно и я ограничилась лишь бокалом вина - если что пойдёт не так, хоть буду орать по-русски.

Мы долго сидели на кухне, Иван Иваныч снова развлекал меня военно-полевыми байками, а я чувствовала как на такой уютной и практически родной кухне сгущается атмосфера неловкости - мой визави просто не знал как интеллигентно перевести меня в горизонтальное положение. Не добавили романтизма ситуации и совместное застелание кровати и раздельный поход в душ. Меня не покидало ощущение, что мы десять лет в браке, и меня ожидает выполнение опостылевшего супружеского долга, а не занятие любовью с симпатичным мне мужчиной.

Орать мне не пришлось, ни по-русски, ни по-английски. Иван Иваныч вошёл, замер как белорусский партизан с гранатой и культурно осведомился, можно ли в меня кончать. Я, приготовившись уже ощутить блаженство неземное, энергично замотала головой - не надо пошлости! Иван Иваныч вышел и кончил. Это всё... Совсем всё. Честное пионерское, он дёрнулся ровно два раза! После чего бодро спросил: "Ну, кто первый в душ?" и, так и не дождавшись моего ответа, резво поскакал в ванную комнату.

Шо, опять мыться?! Да я не то что вспотеть, я испугаться не успела! Что это было?! А это вообще было?! Я лежала и таращилась в темноту глазами полными немого изумления, вновь размышляя, на этот раз о том, что поторопилась присвоить нашему прошлому свиданию "почётное" звание самого ужасного секса в моей жизни.

Пока я изумлялась и подбирала деликатные фразы, способные выразить мои мысли по поводу незавершённости, подлой обделённости и, даже не побоюсь этого слова, недосказанности всего произошедшего, Иван Иваныч позвал меня на кухню пить чай.

Я снова дала ему шанс, надеясь на продолжение банкета, и рассудив, что мужчине просто нужно время, чтобы восстановиться. Ведь должен же он понимать, что я осталась неудовлетворённой! Ведь он же, в конце концов, джентльмен! Возможно, Иван Иваныч и не страдал недостатком воспитания, но в 48 лет два раза за ночь не встаёт. Когда после чаепития он позвал меня спать, я поняла, что ловить здесь больше нечего. Сославшись на сильную загруженность делами, я укатила к себе домой не дожидаясь наступления утра.

Шансы, шансы, шансы... Мы всегда даём мужчинам вторые, третьи, сто пятые последние шансы в надежде, что они оправдают наши ожидания. Как показывает практика, это глупо и абсолютно бессмысленно. Не оправдают. Но мы всё равно даём. Как это ни парадоксально звучит, но членам Сучьего клуба не хватает той самой сучности, чтобы после первой же оплошности хладнокровно дать мужчине коленом под зад без права на подачу апелляции.

Иван Иваныч продолжал мне звонить. Мы даже обсудили с ним всю нелепость нашей последней встречи, и он признал, что поступил как последняя свинья, оставив меня с этой дурацкой недосказанностью. Но я не торопилась давать ему очередной последний шанс, крепко задумавшись, а так ли мне нужна эта роскошь человеческого общения, если любовная сторона наших отношений крайне хреново влияет на моё и без того нестабильное психическое и физиологическое состояние.

В этих философских рассуждениях я провела почти две недели пока неожиданно не поняла одну простую вещь - я соскучилась. По Иван Иванычу, по его маленькой уютной кухоньке, по нашим разговорам и его рассказам. К чёрту всю эту психологию и физиологию! В конце концов, у меня в прикроватной тумбочке уже давно живут два симпатичных вибратора. Я сама позвонила Иван Иванычу в надежде напроситься в гости.

Он меня бросил. Иван Иваныч извинился, попросил прощения за всё и сказал, что наверное у нас ничего не получится. Я согласилась с ним целиком и полностью. И знаешь, дорогой дневничок, я очень уважаю его за эти слова и за то, что в конечном итоге мне не пришлось идти на такой чудовищный компромисс со своими представлениями о прекрасном. Но иногда мне бывает жаль, что я не умею дружить с бывшими мужчинами.